Пресс-центр

Как известно, в реалиях нашей страны процедура банкротства имеет сугубо ликвидационный характер и чаще всего не приводит к полноценному погашению требований кредиторов.

Так, по итогам 2023 года общая доля удовлетворения требований кредиторов в делах о банкротстве составила всего лишь 9,7 процента. При этом в 54,7 процента процедур банкротства кредиторы не получили ни рубля.

Во многом с целью обеспечить кредиторам дополнительные возможности по восстановлению нарушенных имущественных прав законодательство предусматривает инструменты по привлечению к ответственности контролирующих должников лиц (далее – КДЛ). То есть при недостаточности имущества должника (почти всегда так и случается) для расчетов по своим
обязательствам можно восполнить такой недостаток за счет лиц, которые своими действиями либо довели должника до банкротства, либо существенно навредили ему (например одобрили или совершили от его лица убыточные сделки, вывели активы на себя или подконтрольных лиц, скрыли документацию, важную для наполнения конкурсной массы).

Ответственность контролирующих лиц в рамках процедуры банкротства может наступить в одной из двух форм:

1) ответственность в виде убытков (статья 15 Гражданского кодекса Российской Федерации, статья 61.20 Федерального закона от 26 октября 2002 года No 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее – Закон о банкротстве) – фактически ответственность за любые недобросовестные или неразумные действия, причинившие компании ущерб;

2) субсидиарная ответственность по обязательствам компании (далее – СО) (глава III.2 Закона о банкротстве) – ответственность за действия, которые привели к банкротству должника.

Рассмотрим проблемные вопросы ответственности КДЛ в процедурах банкротства банков. Сейчас это особенно актуально, учитывая существующий тренд Центрального банка Российской Федерации (далее – Банк России) на постепенную «зачистку» банковского сектора.

Специфика ответственности контролирующих банк лиц в делах о банкротстве

Регулирование ответственности КДЛ банков несколько отличается от общих норм, предусмотренных Законом о банкротстве, поэтому для начала следует обозначить соответствующую специфику:

1) период времени в прошлом, в который простирается ответственность КДЛ, не ограничен тремя годами, как установлено по общему правилу (п. 2 ст. 189.23 Закона о банкротстве);

2) привлечение КДЛ к ответственности в виде убытков возможно даже до возбуждения дела о банкротстве банка – при введении мер по предупреждению банкротства с назначением временной администрации (п. 5 ст. 189.23 Закона о банкротстве);

3) предусмотрены дополнительные ограничения для лиц, привлеченных к СО по обязательствам кредитной организации. В частности, они не вправе в течение 10 лет после вступления в законную силу судебного акта (п. 12 ст. 189.23 Закона о банкротстве):

• – приобретать или получать в доверительное управление 10 процентов и более акций (долей в уставном капитале) любой иной кредитной организации;
• – устанавливать контроль в отношении акционеров (участников) кредитной организации, владеющих более 10 процентами акций (долей) любой кредитной организации;
• – осуществлять функции руководителя, главного бухгалтера или заместителя главного бухгалтера, члена совета директоров (наблюдательного совета) кредитной организации, а также функции ряда иных должностей в любой кредитной организации (руководителя или главного бухгалтера филиала, руководителя службы управления рисками, руководителя службы внутреннего аудита, руководителя службы внутреннего контроля кредитной организации).

Как видно, нормы, регулирующие ответственность КДЛ в делах о банкротстве банков, даже более строгое, чем общие нормы Закона о банкротстве, хотя и они в свете изменений, внесенных в него в 2017 году, сами по себе предоставляют достаточно широкие возможности по преследованию недобросовестных руководителей и учредителей компаний.

Ретроспективный пересмотр резервов на возможные потери по ссудам как инструмент привлечения КДЛ к ответственности

Целью настоящей статьи не является проведение «ликбеза» в области субсидиарной ответственности, поэтому более подробно рассмотрим лишь один из самых распространенных приемов формирования базы для привлечения к СО или взыскания убытков, к которым прибегает Агентство по страхованию вкладов (далее – АСВ), выполняя функции конкурсного управляющего в процедурах банкротства банков.

Ретроспективный пересмотр резервов на возможные потери по ссудам (далее – РВПС) представляет собой специфический резерв, который банк формирует у себя в пассиве баланса при выдаче кредита в зависимости от рисков ненадлежащего исполнения заемщиком своих обязательств. Особенность РВПС заключается в том, что резервы уменьшают активы банка, что прямо влияет на его финансовые показатели. В зависимости от степени такого риска (платежеспособность заемщика, его финансовое положение) ссуде присваивается одна из пяти категорий качества (эти категории периодически пересматриваются уже после выдачи кредита из-за изменения качества кредита, его обеспеченности):

I – высшая степень качества ссуды: РВПС – 0 процентов;

II – умеренный риск: РВПС – 1–20 процентов от размера ссуды;

III – значительный риск: РВПС – 21–50 процентов от размера ссуды;

IV – высокий кредитный риск: РВПС – 51–100 процентов от размера ссуды;

V – отсутствует вероятность возврата ссуды: РВПС – 100 процентов от размера ссуды.

Если у заемщиков возникают затруднения с погашением долга по кредитам, то АСВ склонно пересматривать размер РВПС в сторону увеличения вплоть до 100 процентов (зачастую совершенно необоснованно). Причем это происходит ретроспективно, со ссылками на обстоятельства исполнения заемщиками своих обязательств, изменения их финансового состояния уже значительно позднее момента одобрения и выдачи таких кредитов. В результате фактически происходит пересмотр размера активов банка за прошлые периоды в сторону его уменьшения задним числом.

Такие манипуляции в процедуре банкротства способны сделать из в целом финансово благополучного до отзыва лицензии банка неплатежеспособную компанию со всеми вытекающими негативными последствиями для его КДЛ.

После этого АСВ, как правило, предъявляет требования о взыскании убытков абсолютно ко всем менеджерам банка, которые имели хоть какое-то отношение к решению о выдаче проблемного кредита (члены кредитного комитета, правления банка и т. д.).

Разумный способ бороться с такими действиями – оспаривать необоснованный пересмотр АСВ размера РВПС. Порядок формирования и критерии для определения размера РВПС подробно регулируется Положением Центрального банка Российской Федерации от 28 июня 2017 года No 590-П «О порядке формирования кредитными организациями резервов на возможные потери по ссудам, ссудной и приравненной к ней задолженности».

Как показал анализ арбитражной практики, примеров, где в рамках такого судебного спора в деле о банкротстве ответчикам удавалось бы доказать в суде необоснованность пересмотра размера РВПС, совсем немного. Тем не менее показательно и интересно дело о банкротстве ООО КБ «Камский горизонт», где ответчикам все же удалось защититься от претензий. АСВ настаивало на том, что ссудная задолженность одной компании-заемщика должна была быть отнесена не к III категории качества, как это сделали менеджеры банка, а к V (то есть безнадежный долг). По мнению АСВ, заемщик являлся «техническим» и изначально не имел возможности вернуть долг, поэтому выдача ему кредитных средств привела к причинению банку ущерба. Однако суды согласились с ответчиками, указав, что выдаче кредитов предшествовали проверка финансового состояния, характера деятельности заемщика, фактического присутствия его на месте ведения бизнеса, оценка продуктовой линейки, спроса на предложения компании. В кредитных досье имелись профессиональные оценки результатов такой проверки, проводимой на регулярной основе. Также суды установили, что заемщик вел реальную хозяйственную деятельность на арендуемых площадях, арендная плата за которые вносилась обществом ежемесячно. Заемщик нес и оплачивал и иные расходы на ведение текущей деятельности (реклама, интернет, канцелярские принадлежности и т. п.), уплачивал налоги (задолженность отсутствовала), имел штат сотрудников. В результате в удовлетворении требований АСВ было отказано.

Также существует практика оспаривания банками предписаний Банка России о переквалификации ссуд в более рисковую категорию, однако она развивается вне рамок дел о банкротстве. Тем не менее полагаю возможным ссылку на нее и сформулированные судами выводы и в спорах о привлечении к СО/взысканию убытков, так как там абсолютно такая же логика.

Например, в деле по иску банка «Уральский финансовый дом» Банк России выдал предписание расклассифицировать ссуды 47 заемщиков – физических лиц не выше III категории качества с доформированием резервов до 50 процентов. Причиной стал тот факт, что эти физические лица оплатили НДФЛ в спорные периоды в меньшей сумме, чем полагалось согласно представленным ими в банк справкам 2-НДФЛ. То есть предоставлялись недостоверные данные.

Этот факт был установлен Банком России на основании работы автоматического программного комплекса «Анализ корреспондентских счетов».

Суды поддержали банк в этом споре и указали на следующее:

1) установленные Банком России правила не предусматривают получение сведений об уплате работодателями заемщиков налоговых платежей (НДФЛ). Кроме того, у банка «Уральский финансовый дом» нет возможности самостоятельно получить такие сведения, отнесенные законом к налоговой тайне;

2) само по себе отражение в программном комплексе Банка России сведений о размере уплаченного работодателями заемщиков НДФЛ не может служить основанием для однозначного вывода о недостоверности сведений о доходах, но может свидетельствовать, в частности, о неисполнении или ненадлежащем исполнении обязанности по уплате НДФЛ работодателем.

В другом деле АО «Кемсоцинбанк» также успешно оспорило предписание Банка России о расклассификации нескольких ссуд и доформировании по ним РВПС.

В частности, Банк России указывал на наличие у одного из заемщиков банка скрытых потерь в виде дебиторской задолженности (которую Банк России оценил как сомнительную или безнадежную), что создавало риски банкротства заемщика. Однако суды разобрались в ситуации, указав на следующее:

1) в отношении одного из якобы безнадежных дебиторов имеются факты погашения в виде выполнения им для заемщика строительно-монтажных работ;

2) наличие отрицательных чистых активов у второго дебитора не свидетельствует о безнадежности требования к нему.

Это обусловлено осуществлением крупного инвестиционного проекта, одобренного постановлениями Правительства Российской Федерации, в том числе за средства Внешэкономбанка со сроком окупаемости не менее 5 лет. Учитывая значительные инвестиции Внешэкономбанка в строительство комплекса, обременение долей этого предприятия является нормальной практикой и не препятствует выполнению им своих обязательств перед заемщиком банка;

3) с третьим дебитором у заемщика было заключено соглашение о порядке погашения долга, которое реально исполнялось.

Что касается другого заемщика, то было установлено, что его долг перед банком погашен посредством продажи векселя физическому лицу, которое оплатило его несколькими платежами. Ссылки Банка России на схемный характер этой операции (что «любит» делать АСВ и в делах о банкротстве) были отвергнуты судами как неподтвержденные домыслы.

Вместо заключения

В статье рассмотрено лишь одно из наиболее популярных оснований для привлечения КДЛ кредитных организаций к ответственности. Однако даже такой короткий и локальный анализ складывающейся судебной практики вскрывает целый пласт проблем, что требует от судов неформального подхода и глубокой оценки фактических обстоятельств дела, погружения в сложный механизм функционирования банка и принятия его менеджментом тех или иных деловых решений.

Необходимо обратить внимание на важность учета судами рисковости как неотъемлемого признака предпринимательской деятельности. Оценка и пересмотр деловых решений менеджмента банка имеют свои пределы, неоднократно заданные, в частности, Конституционным Судом Российской Федерации. В связи с этим каждое такое решение, в том числе об оценке риска выдачи ссуд тем или иным заемщикам, должно анализироваться через призму сложившейся деловой практики, а не пересматриваться заново постфактум с подачи АСВ. Такой подход позволит справедливо разрешать спорные ситуации, подобные описанным.